Город Зимогорье. Здесь на улице Садовая в маленьком домике живет Наталья Сергеевна Кузьмина, электросварщик Чернобыльской атомной электростанции.
Зайдя в дом Натальи Сергеевны, первое, на что обращаешь внимание – «Святой угол» - небольшой столик, на котором стоят иконы и горит большая церковная свеча в память о чернобыльцах, не доживших до сегодняшних дней.
Работать на атомную электростанцию двадцатитрехлетняя девушка вместе с родным братом Александром приехала по оргнабору рабочих через бюро по трудоустройству. 11 марта 1986 года группа трудящихся области выехала из Луганска в Киев. Оттуда – в Припять, на атомную.
- Припять – город такой красивый, - вспоминает Наталья Сергеевна. – Весь зеленый, весь в елках. Чистый. Детей много. Молодой город атомщиков. Аккуратно все там было сделано, по-хозяйски. До сих пор жалею, что не купила набор открыток со снимками города, сейчас всем показывала бы, как там красиво было.
Долго не могли устроиться на работу. Наконец 24 марта в трудовой книжке Натальи появилась запись о приеме сварщиком на Чернобыльскую атомную электростанцию. Тяжело было и с жильем. Группу ребят, прибывших вместе с ней на работу, поселили в общежитии, а Наталье места не давали – ты, дескать, замужняя, только говоришь, что с мужем не живешь, поработаешь месяц-другой, комнату отдельную просить станешь…
Съемную квартиру нашла, только далеко от работы, в селе Шепеличи. Жила там вместе с бабкой – хозяйкой. 16 апреля, всего за десять дней до аварии, Наталье удалось найти себе жилье рядом со станцией.
На атомной сварщики нужны были:
- Зачем ты сюда приехала, здесь заработной платы нет, - говорил Олег Иванович, начальник Натальи. – У нас сварщики все рассчитались, а ты приехала…
- Я не из-за денег приехала, - бодрилась девушка. – Я место жительства сменить хочу. Киев – город красивый. Хочу поближе к Киеву.
Планы у Натальи были большие – хотелось, как говорят, «корни там пустить». Заработать комнату в малосемейке, дочку забрать. Сразу ведь не заберешь. На кого ее оставишь двухлетнюю. Люди все чужие, смотреть за ней некому, а в детские сады очередь была. Мечтала девушка, что дочка ее вырастет, учиться в Киеве будет. Обоснуется там. Но… Все мечты рухнули в один день…
Это было 26 апреля, в ночь с пятницы на субботу, в час двадцать три. Как гром раскатился…В субботу и в воскресенье у Натальи выходные были. Она договорилась с начальником, чтобы заработать отгулы и поехать к родителям в Славяносербск на майские праздники, как раз на 26-е выйти поварить.
Встала утром, как обычно. Вышла из дома. Мимо атомной трасса проходит из Киева в Припять. По всему этому шоссе стоят милиционеры, через каждые три метра. Цепью, с одной стороны дороги и с другой. Всех, кто идет, кто едет, останавливали. А Наталью почему-то не остановили. Она пошла на работу, но не через проходную, так слишком далеко, а известным ей коротким путем, сквозь дыру в заборе.
- Когда я подошла к этой дыре, меня что-то начало душить, - рассказывает Наталья Сергеевна. – До того стало тяжело дышать. Я, не понимая, что со мной, шла дальше и дальше, к своему участку, который располагался как раз возле 4-го реактора. Чувство нехватки воздуха появлялось снова и снова. На участке стоял мастер, но не наш. Я знала его только в лицо, он старше меня был, мне-то всего 23 года тогда было.
- Тетка, ты куда идешь? – остановил ее мастер. – Иди отсюда!
Девушка стала возмущаться, мол, как же иди, если работать нужно!
Рассказать о том, что случилось, мастер не мог, приказ был молчать. Что делать, девушка настойчивая, на работу рвется? Стал грубить. Наталья ни в какую!
- Да посмотри же ты туда, - сквозь зубы процедил мастер, взглядом указывая ей на взорвавшийся энергоблок.
Наталья повернулась… Реактора нет. Одна труба полосатая огромная торчит и фонтан воды бьет.
- Я как рванула. Меня тогда ничего бы уже не удержало, - продолжает Наталья Сергеевна. – Побежала к ребятам в общежитие предупредить, что случилось что-то ужасное. Шла по траве, а на ней-то - радиация… Навстречу едет трактор, везет бочку, а впереди едет женщина в прорезиненном комбинезоне, в противогазе, в сапогах. В руках у нее большой шланг, она пеной смывает дорогу. Прямо мне под ноги. А мне даже отойти некуда… Бегу дальше. По лужам детки бегают…, в песочке играются…
Следующие дни были страшными. Неопределенность…
У брата Натальи на тот момент уже был билет на самолет до Луганска. Но до аэропорта еще доехать нужно. Вместе с Натальей они пошли на автостанцию. По официальной версии рейсы отменены в связи с учениями гражданской обороны, Припять – закрытый город. Пошли в порт – закрыто. Железнодорожный вокзал закрыт. Все… Город закрыт, никого не выпускают, чтобы люди не сеяли панику…
Ночью в комнату девушки вбежала хозяйка квартиры, белая, как стена:
- На станции ничего сделать не могут. Быстро собирайтесь на железнодорожный вокзал.
Нагнали технику. Милиционеры стали ходить по дворам, узнавать, откуда люди приехали, составляли списки. Предупредили, чтобы собрали самые необходимые вещи, на три дня не больше.
Началась эвакуация. Вывозили всех: мужчин и женщин, взрослых и детей. Особенно тяжело было больным, роженицам.
В суматохе Наталья с братом потерялись. Не было у девушки связи и с другими ребятами из группы, знакомых рядом никого не было. Сели в разные автобусы. Приехали на вокзал.
Атомную было видно издали. Разрушенную. Если сначала там бил фонтан воды, то сейчас уже было пламя. Огромное пламя.
На вокзале очень тяжело было стоять, ждать…
Светило солнце. С неба что-то сыпалось, как дождик, серебристое что-то. Ехали скорые, столько скорых… И пожарные… Много… Тихо ехали, без сирен.
- Но вертолеты я никогда не забуду, - к горлу Натальи Сергеевны подошел ком. - Этот гул. Такой рев. Они, груженные песком, летели к реактору и забрасывали его песком. Этот гул я помню, как сейчас. Когда я слышу подобный звук, меня колотит и трусит, слезы катятся градом. Это такой стресс.
По вокзалу то и дело объявляли, чтобы родители забрали детей в помещение. Одного ребенка так и не занесли в здание. А он даже без шапочки…
Потом пригнали эшелон с солдатами. В закрытых вагонах, как в войну. У солдатиков за спиной вещмешки, матрацы. Все без спецодежды, без масок.
В страхе и растерянности Наталья трижды садилась в поезд, идущий в другом направлении.
Добиралась долго, двое суток. С пересадками. И это только до Киева. На каждой станции прибывших из Припяти просили подойти в медпункт, измерить уровень радиации. Голодная была. Холодная, замерзшая. Деньги не успела получить.
- Дали нам только аванс, а зарплату еще нет, - рассказывает Наталья Сергеевна. – Я объедки просила… Думала, что я этого не переживу. Ехала на третьей полке. Внизу женщины ели. Так запахло. Они собрались остатки выбрасывать. А я попросила отдать их мне.
С Киевского вокзала эвакуированных отправили в больницу. Там мощный аппарат был по измерению уровня радиации. Тех, кто чувствовал себя плохо, оставляли. Состояние Натальи было далеко от идеального. Ее тошнило, шла носом кровь. Но в больнице Наталья не осталась, у нее уже был билет до Коммунарска, купленный за последние деньги. Да и задерживаться в дороге она долго не могла, волновалась за мать, отправившую на работу в Чернобыль сына и дочь.
Приехав в Коммунарск (ныне Алчевск), Наталья надеялась переночевать у своей тетки, у нее же думала и денег занять на автобус до Славяносербска. А когда девушка узнала, что тетка уехала во Львов, совсем растерялась. Что делать? Денег нет. Ночевать негде и есть нечего. Как быть? Вырвалась из самого пекла, с таким трудом добралась до родной области, не пропадать же здесь, практически в шаге от отчего дома.
Наталья заговорила с супружеской парой, выбивавшей ковер у теткиного подъезда, рассказала им свою историю, попросила занять 15 копеек на проезд. Супруги отнеслись к девушке с недоверием и пренебрежением. Не дали ей ни крошки хлеба, разрешили только переночевать в коридоре, да и то после того, как увидели, что девушка легла спать в подъезде на чемодане, под теткиной дверью. А ведь мужчина был военным. Наверняка, по работе знал, что случилось в Чернобыле. Никакой жалости, никакого сострадания… Бывают же такие защитники Родины!..
На следующий день, 30 апреля, Наталья добралась домой. Закончилась, наконец, мучительная, казавшаяся бесконечной, поездка, навсегда забравшая покой из ее души, принесшая столько боли и страданий, оставившая после себя только болезни и страх.
Сегодня Наталье Сергеевне трудно вспоминать события 28-летней давности, изменившие ее жизнь до неузнаваемости. Она просит в памятные апрельские дни не поздравлять ее с праздником, что многие делают по незнанию. Лучше в день Чернобыльской трагедии зажечь свечу и прочитать молитву во имя жизни на Земле и в память об ушедших в мир иной пострадавших и ликвидаторах.
Лидия Марченко, тоже жительница города Зимогорье, попала в Чернобыль через полтора года после аварии. В тот момент люди, давшие согласие ехать в Чернобыль, точно знали, что отправляются далеко не на курорт. О масштабах катастрофы уже было известно всем. Лидия Леонидовна работала тогда в отделе рабочего снабжения. И когда объявили о наборе группы, твердо решила ехать на ликвидацию.
- Мне говорили: «Куда ты едешь? Тебе же еще детей рожать!» - вспоминает Лидия Леонидовна. - Но отказаться я не могла. Комсомол, партия… Понимаете, воспитание у нас было такое, все в духе патриотизма. А родные мои, конечно, были в шоке от принятого мной решения.
19 ноября группа ликвидаторов из Луганска выехала в Чернобыль. Лидия Марченко работала там поваром в столовой СТО (станцию техобслуживания переоборудовали под столовую). В смене работали три бригады по 12 человек, кормили около полторы тысячи ребят.
- Тяжело было, особенно, первое время, и физически, и морально, - говорит Лидия Леонидовна. - Рабочий день по 16 часов, с 6 утра до 10 вечера, без выходных. Подниматься приходилось в 5 утра. Людей обслужить нужно было очень много. Домой возвращались часов в 11-12 ночи.
Первое, что бросилось в глаза ликвидаторам, прибывшим в Киев, - тишина и пустота, отсутствие детей на улицах. Контрольно-пропускные пункты по дороге в Чернобыль. Жутко. Как в войну.
- Едешь, калитки хлопают, белье висит на веревках…, а людей нет никого. Не дай Бог пережить такое!
Жили работники в детском саду, переоборудованном под общежитие. Столовая была далеко, минут 30-40 ходьбы. Дозу облучения мерили не всегда, но, когда после смены ходили купаться в душ, пальцы на руках и ногах кололи.
Средств защиты, как таковых, поварам не выдавали. Обычные брюки белые, куртка, колпак. Предупреждали только, чтобы чаще мыли руки, споласкивали горло, до еды и после, а по приезду домой советовали пить по чуть-чуть красное вино, чтобы кровь восстанавливалась.
Командировка группы была рассчитана на месяц. Но, когда нужно было уезжать, поварам не оказалось замены. Директор столовой попросил работников остаться до приезда новой смены, поэтому пребывание Лидии Леонидовны в Чернобыле было продлено до 31 декабря.
Сегодня Лидия Марченко с надеждой смотрит в будущее, верит, что в скором времени в нашу страну придут покой и стабильность, а в наши семьи – мир, добро и благополучие.
